ПРОШЕНИЕ. Уважаемый Владимир Владимирович! Я, Баранникова Светлана Викторовна, жительница г. Уссурийска, гражданка РФ, обращаюсь к Вам, как гаранту конституционных прав граждан Российской Федерации, в связи с тем, что потеряла надежду в правосудие правоохранительных органов Приморского края.
28 июля 2017г. Моя семья, в составе моего мужа Баранникова Владислава Владимировича, 1983 года рождения, главного государственного таможенного инспектора экономического отдела Уссурийской таможни ФТС России, меня – Баранниковой Светланы Викторовны, 1991года рождения, лаборанта АО «ДРСК», нашей дочери Баранниковой Софьи Владиславовны, 2010 года рождения и отчима мужа Волохова Александра Константиновича, 1957 года рождения, третий год подряд приехали на отдых в с. Рязановка, Хасанского района, Приморского края. Не предвидя опасности, будучи уверенными, что платные услуги, предоставляемые пляжем, законны и контролируются государственными органами, а так же, учитывая, что и все предыдущие годы эти услуги оказывались, использовался один и тот же катер, на баннере находилась реклама услуг со знакомыми телефонными номерами, 29 июля я и мой муж решили прокатиться на парашюте за катером.
Полет закончился трагедией, я осталась жива почти случайно, мой муж погиб. С опозданием проанализировав и разобравшись в причинах, приведших к трагедии, могу сообщить, что этот пляж контролируют лица армянской национальности, никто из случайных людей не сможет предоставлять здесь услуги и об этом знают, как местные жители, так и постоянные отдыхающие. Все пляжи находятся в аренде у частных лиц, которые должны обеспечить присутствие спасателей и медицинских работников, в случае предоставления пляжем опасных для жизни услуг, организовывать услуги и следить за их правомерностью и безопасностью для граждан. Для предоставления услуг с использованием катера, существуют определенные требования, предъявляемые Водным Кодексом.
Контроль за маломерными суднами осуществляет ГИМС. Инструкция Ивановского парашютного завода АО «Полет» хорошо описывает порядок предоставления услуг, а так же требования о разрешениях и лицензии. Ничего из необходимых условий и требований не соблюдалось. Услугу предоставляли 6/Шесть/ человек, трое из которых оказались несовершеннолетними.
К трагедии привели такие нарушения, как: 1. Запуск парашюта с берега. По инструкции завода-изготовителя парашютной системы, так как катание от двух человек производится с помощью траверсы к которой крепятся как парашют, так и карабины «шорт» на человеке, полет обязаны запускать с борта специализированного катера, а не с берега. Медленный, плавный подъем с борта позволяет проверить все крепления.
Вместо специализированного катера, использовался не предназначенный для коммерческих целей катер без бортовых номеров. Следственный отдел не вызвал на допрос и не проверил документы на катер владельца катера, некоего Демина В., на которого указал осужденный Рындин В. А.
Не проверены и не приложены к делу права на право управления катером у Рындина В. А., так же отсутствовали доверенность от владельца катера, судовый билет, так как устные показания полностью убедили в достоверности сведений и следственный отдел, и суд в их правдивости. 2.
Отсутствие разрешений и лицензий. 3. Отсутствие государственной регистрации в ИМНС. 4.
Отсутствие обучения и квалификации. 5. Использование парашютной системы с истекшим гарантийным сроком годности завода-изготовителя. Дата и способ приобретения названы осужденным, но ни следствием, ни судом не затребованы документы, подтверждающие принадлежность системы.
6. Отсутствие трудовых отношений, должностных инструкций и обязанностей. 7. Привлечение несовершеннолетних лиц.
8. Полная несогласованность действий, оказывавших услугу людей. 9. Отказ в оказании помощи в спасении, как мужу, так и мне.
10. Отказ в моем требовании вызвать скорую помощь и полицию. 11. Отсутствие инструктирования нас перед полетом.
Исключением явилась только инструкция по спасению парашюта, после приземления на воду. 12. Движение катера, тянущего подвесную систему вместе с нами, без предупреждения нас об этом, без предоставления возможности для нас что-нибудь изменить или проверить. В результате этого, после подъема на парашюте, мы обнаружили, что я пристегнута только с одной стороны, а муж не пристегнут вообще.
Продержавшись некоторое время за траверсу, муж упал, ушел под воду, но подплыв на катере, никто за ним не нырнул, и, только, когда он всплыл, подняли на катер и положили на спину на дно катера, уложив ноги на борт, выше положения туловища. Я, с парашютом оказавшись в воде, не могла от него освободиться, постоянно, под тяжестью парашюта, уходила под воду, выныривая, звала на помощь и опять уходила под воду. Помощь так и не пришла, с катера тянули парашют, а мне только кричали, чтобы я отстегивалась. Под водой мне удалось все-таки снять с себя снаряжение и всплыть.
Когда я попала на катер, стала просить и требовать помочь оказать первую помощь мужу. Мне ответили, что не умеют это делать, но помогли повернуть его на бок и снять с него снаряжение. Первую помощь я оказывала одна на катере, на требование отвезти нас срочно на берег, не реагировали, а подтягивали и складывали парашют. Не вызвали, также и скорую помощь, о чем я постоянно их просила.
За всеми этими событиями наблюдали отдыхающие, которые вызвали скорую помощь и полицию после доставки нас на берег, они же помогали мне реанимировать мужа на берегу до прибытия скорой помощи. Скорая помощь, приехавшая через 40 минут, помочь мужу уже не смогла. Как минимум три человека, присутствовавшие на пляже, оставили свои контактные данные и могут дать свидетельские показания. В следственном отделе Хасанского района, в котором я давала показания и заявляла требования, мне прямо сказали, что ничего я не добьюсь и заявленных компенсаций тоже не получу, так как он безработный браконьер.
Обвинение предъявили только Рындину В. А. Предъявлять обвинение другим участникам, даже тем, которые не пристегнули карабины, следователи отказались. На требование, привлечь к ответственности владельца (арендатора) пляжа, ответили, что это к делу не относится.
В протокол моего допроса заносили не все мои показания, а только те, которые они считали нужными. Когда в таком виде дело передали в суд, судья вела себя цинично и издевательски по отношению ко мне. Меня, как пострадавшую, и моего законного представителя не извещали о предстоящих заседаниях суда, о них мы узнавали на сайте суда, однако, когда я приезжала, судебное заседание переносилось, без предварительного уведомления. Учитывая, что время в пути от Уссурийска, где я проживаю до пгт Славянка Хасанского района, где проводились заседания суда, занимает около 3 часов, возникла уверенность, что делали это специально, чтобы проводить заседания без моего участия и участия представителя.
В приговоре, после стольких тяжких обвинений, решающей оказалась явка с повинной (каким образом, если полицию вызвал не он, и полиция увезла его с места преступления), раскаяние и признание вины и то, что он самостоятельно перечислил мне 150 000 рублей в качестве компенсации. Сумму определил он сам, о перечислении не предупреждал. Условный срок одному из участников в 2, 5 года оказался достаточным по мнению суда Хасанского района и суда Приморского края, куда я обращалась с апелляцией. Я являюсь инвалидом второй группы с тяжелым заболеванием бронхиальная астма.
После случившегося, состояние моего здоровья резко ухудшилось. Огромный стресс получил мой ребенок, на глазах у которого все произошло. Такое состояние, в том числе растерянность, страх, безысходность, униженность, отсутствие времени и сил для изучения всех норм законодательства, касающихся потерпевших в такой ситуации, были использованы судом. И, хоть законодательство позволяет суду оценивать ситуацию, в том числе, и с человеческой точки зрения, посещение платного психотерапевта мною и моей дочерью, поездка для реабилитации нашего здоровья, в том числе и с моей обострившейся бронхиальной астмой, настойчиво рекомендованная доктором, оплата за ипотеку нашей квартиры, на которую зарабатывал муж, кредит как и многое другое были исключены из заявленных требований компенсации.
Требования уменьшены более, чем в 6 раз. Родственников у нас нет, помогать некому. Люди, причинившие нам столько горя, поставившие нас в невероятно тяжелое положение, фактически ушли от ответственности, как уголовной, так и материальной. Следственный отдел, прокуратура и суд дружно отстаивали интересы преступников.
Я и мой ребенок оказались предметом их насмешки. Отношение к нам, как к потерпевшим от отношения к обвиняемому и его представителю сильно отличались. Так, при входе в здание суда, меня тщательно проверяли, обыскивали, представителей обвиняемой стороны пропускали, как хороших знакомых, даже без предъявления паспорта. Судья закрывалась наедине с адвокатом обвиняемого в зале заседания, перед зданием суда прокурор-обвинитель вместе с адвокатом обвиняемого вели дружескую беседу, как хорошие знакомые.
Наше присутствие никого не смущало. Владимир Владимирович, в данной ситуации, не располагая средствами, здоровьем, не имея больше поддержки моего мужа, остается просить только Вашего вмешательства, так как такая несправедливость, как ком, не дает дышать, лишает жизненной перспективы моего ребенка. Надеюсь на помощь. 28.
02. 2019
С уважением, Светлана Баранникова.